дерзкий пыж
красивые слова... красивая игра...
дождь... и очень много воды...
жаль, что эта игра никогда не будет закончена...
Умирают все. Абсолютно все. Все делают это по-разному. Кто–то красиво, кто-то дарит свою смерть миру, словно восхитительную картину слепого художника. Кто-то умирает тихо и незаметно, просто уходит, даже не сказав миру «прощай». Кто-то просто умирает, совершенно не думая о том, как это происходит. Но есть в этом мире одно совершенное существо, которое умирает так, как этого делать не умеет никто. Так красиво, изящно, одаривая мир прощальным поцелуем. Так умеют умирать только они, только бабочки. Глупо, обычно красиво. Но всегда умирают. Из-за своего великолепия, и неосторожности тех, кто ими восхищается. Они смотрят на мир. Глаза бабочек, пусть этого и не видит никто, всегда грустны: они всегда готовы попрощаться, они всегда готовы любить. А некоторые бабочки умирают от дождя. Их крылья, это их главное украшение и их главный недостаток. Теплые капли дождя падают на их тонкие крылья, нарушаю мозаику рисунка, нарушая всё. И бабочки умирают, так и не научившись жить...жить.
Ты с детства любила дождь: он напоминал тебе о маме. Она умерла тогда, когда ты только появилась на свет, поэтому говорить о воспоминаниях глупо. Ты не помнишь её, но тебе много говорила о ней бабушка. А ещё рассказывал отец, однажды, только однажды. Но это заставило тебя измениться. Ты любила маму. Так просто любить кого-то, не зная его. Мама – это единственный человек, которого ты могла любить. Бель. Именно так называл её в детстве твоя бабушка, именно так называл она и тебя. А ты всегда была немного больше Крис, немного более жесткой и немного менее чувственной. Ты никогда не была дочерью своих родителей: ты не умела искренне мечтать, ты лишь умела выискивать фигурки в облаках. Поднимаешь голову: тучи. Они совсем не похожи на облака. Они заставляют тебя грустить, а облака улыбаться. Смешиваешь чувства, совсем как краски на палитре. Смешиваешь чувства и рисуешь свое сегодняшнее настроение. Ты немного задумчива и совсем капельку грустна, ты улыбаешься дождю и с самого утра немного хочешь плакать. Сегодня ты нарисовала себя мечтательной, и какая разница, умеешь ли ты мечтать. Ты идешь по улицам: они пустые и тебя это радует. Сегодня ты любишь одиночество и тишину. Нет, есть лишь один звук: звук дождя, а ты любишь этот звук: ненавязчивый, нежный. Ты ловишь себя на мысли, что сегодня тебе нравится нежность, что ты сама готова быть нежной. Но это только сегодня, только сегодня ты нарисовала себя такой, только сегодня захотелось нового. Завтра ты нарисуешь себя привычной: немного вредной, немного злой, немного безбашенной и циничной, немного глупой и очень умной, одновременно. А сегодня ты нежная, настолько нежная, что даже сигареты оставила дома. Нежные девушки не курят. Нежные девушки не могут быть проститутками. Нежные девушки не выпивают и не ругаются матом. Дождь намочил твои волосы, и они прилипли к лицу, начали немного завиваться. Ты встряхиваешь головой, желая хоть немного взъерошить волосы. Одежда греет, но ты знаешь, что это ненадолго. Кутаешься в свитер. ТЫ же всегда любила тепло. Но он намокает, намокает и тонкая футболка под ним. А ты все идешь под дождем по полупустым улицам. Балетки и те намокли, а тебе всё равно. Ты наступаешь в самую глубокую лужу, какую смогла найти и вновь улыбаешься. Сегодня ты нежная и мечтательная, а такие любят делать глупости. Встаешь на секунду под крышу и рисуешь дождь. Нет, ты не можешь признать, что замерзла, просто жаль намочить любимый блокнот. Набросок и ты вновь под дождем. Кожа под свитером покрывается мурашками, ты и вправду замерзла. Но не признаешься, никому, даже себе. Идешь вперед. Сегодня ты нежная, как бабочка. Бабочки всегда умирают красиво.
День уходит. А вместе с ним уже по привычке уходит и весь свет из мыслей, оставляя лишь сумерки и тяжелые размышления. О чем? Да все о том же, все те же темы, которым уже, наверное, осточертело вечерами витать вокруг всех этих мыслителей, которых хлебом не корми – дай только подумать над чем-то вечным и неизменным. Хотя все это «неизменное» меняется так же стремительно, как и все остальное, так же как и взгляды человека, его суть.
За окном дождь… Именно он и наталкивал на размышления, негромко и робко постукивая по подоконнику распахнутого настежь окна. Не манит, нет, он не осмелится на такое, тихие капли лишь тонко и прозрачно намекают, напоминают, как Кай любит дождь. Время растягивалось. Юноше это нравилось. Он жутко не любил, когда часы утекали как минуты и года пролетали мимо, лишь с издевкой помахивая ручкой. Пусть оно тянется и дальше… Навеки оставляя его у открытого окна, наблюдая за безудержным, но безмолвным плачем облаков рядом с тишиной, которую он так любит…
Но хочется быть ближе. Непременно ощущать прохладные и мягкие прикосновения капель на своем лице. Этого желания более чем достаточно, чтобы не медля больше ни секунды отправиться наружу, бродить по смазано-серым улицам, размытым глубокими лужами и слушать непрерывный шум струящейся с неба воды.
Схватив со стула плащ и лежавший рядом зонт, Франк вышел на улицу. Шорох дождя усилился, приветствуя парня в своем размытом царстве. На лице мгновенно возникли тысячи мельчайших капелек, зачем-то торопившихся и будто вонзавшихся в тонкую кожу, словно маленькие осколки. Осколки застывших слез? Парень молча улыбнулся своей мысли. Дождь снова пробудил в нем того самого неисправимого романтика. Что ж, пускай так. Кайл опустил взгляд, осознав, что сжимает в руке зонт. Он никогда не ходил под зонтом, но все время исправно носил его с собой. Эта немного глупая привычка была выдрессирована матерью, которая вечно ругалась, когда Кай возвращался домой промокший до последней нитки. Вот и приходилось таскать с собой этот ненужный агрегат, это все же легче, чем спорить с матерью. Теперь его родители далеко отсюда, в другой стране, но отвыкнуть Кайл, видимо, еще не успел. Возвращаться было глупо. Очень. Да и ноша совсем не тяжелая… Серость улицы шептала о своем одиночестве и просила, разделить его вместе с ней. Кай отправился вдоль по пустынной площади. Забавно наблюдать за тем, как редко встречающиеся люди спешат куда-то, силясь поскорее укрыться от назойливого для них дождя, иные под зонтами, а кто-то и вовсе бегом под какой-нибудь газеткой. Наверное, их непогода застала врасплох.
– Должны где-то быть и те, кто не прячется, а наоборот встречает дождь… наверное… – мысли почему-то грустные. Все вокруг навевало грусть. Но юноше это даже нравилось.
Погруженный в свои размышления он не сразу разглядел недалеко впереди силуэт. Смазанная раскосыми штрихами фигура девушки. Несколько мгновений Кай думал, что ему это только грезится, расширенное сознание пребывало в странном мечтательном состоянии, а разум, кажется, витал где-то неподалеку. Чуть ускорить шаг, дабы успеть разглядеть свой мираж. Но он не исчезал. Действительно… Кайл приближался к девушке, потихоньку выкрадывая из скупой дымки тех же мелких осколков дождя её черты и детали образа. Она, должно быть, не слышит его поспешных шагов, заглушаемых шепотом капель, а он, бессознательно пользуясь этим, силится узнать её. Но безуспешно. Хоть Кай и видел только её спину и изящный изгиб фигуры под намокшей одеждой, он был точно уверен, что эта девушка была не знакома ему. Она совсем промокла… Боже! Франка наконец-таки осенило, что её плечи чуть заметно дрожат. Мысленно обозвав себя идиотом, Франк поспешил нагнать незнакомку, на ходу раскрывая большой зонт, цвета серебра.
– Простите… – он несколько замялся, все еще прогоняя остатки наваждения, – Вы, наверное, замерзли… – секунды утекали как вода между камней брусчатки, а Кай изучал взглядом лицо девушки. Что-то неуловимо завораживало его в этом лице… Может быть, её несколько удивленный и совсем чуточку надменный взгляд или крошечный капли на её ресницах… А может быть, все это было тем же наваждением и раздразненное романтикой дождя и неожиданной встречи воображение рисовало в его глазах прекрасную картину? А, ладно,черт с ним, так ли это сейчас важно…
Кай поднял зонт над девушкой, чуть отстранившись, так как в минутном порыве не заметил, что приблизился слишком близко. Взгляд стыдливо сполз на отражение дома в луже, в которой они буквально стояли.
Ты продолжаешь идти, так тихо-тихо. Ты споришь с дождем, кто из вас сможет быть тише в этом городе, и кто привлечет меньше внимания. Ты уже победила, и ты уже совершенно точно знаешь об этом. Он большой и глобальный, его видят все, абсолютно все. А ты маленькая, фея. Да, именно так, сегодня ты фея, такая, какой хотела бы тебя видеть твоя мама. Улыбаешься мыслям. Не замечаешь, но твоя ножка опять в луже. На этот раз случайно, ты просто замечталась. Снимаешь на секунду балетку и трясешь ножкой, хочется прыгнуть и сделать красивый поворот, но ты не умеешь, никогда раньше не думала о балете. Поэтому лишь вытягиваешь ступню и любуешься, склонив голову чуть набок. Смешная. Пробегающие мимо люди (ах, как же глупы они, что бегут от дождя) заостряют на тебе внимание, но лишь на секунду. Они слишком торопятся. Люди сейчас вообще почему-то торопятся жить. Как глупо с их стороны. Но ты и сама торопишься, обычно торопишься. Не сегодня. Обуваешь ножку и, хоть и всего лишь на мгновенье, но чувствуешь тепло. Идешь дальше, обняв себя руками. Плечики мелко вздрагивают, но ты пытаешься не замечать этого: ничто не посмеет нарушить созданной тобой атмосферы. Шажки становятся все меньше, даже становятся подобием каких-то танцевальных движений. Мимо проезжает машина, ещё чуть-чуть и ты была бы обрызгана. Но сегодня судьба на твоей стороне, Крис. Или ты сегодня Бель? Не думай об этом. Мечтай.
Останавливаешься, нет, тебя останавливает голос внутри. Ты замираешь и ждешь чего-то. Вслушиваться бесполезно, люди редко слышат свою судьбу. Или… Ты слышишь голос, но не узнаешь его. Кто-то незнакомый, мысль приятно согревает сердце: знакомым ты не простила бы такое вторжение в твою мечту. А новый человек, он, пожалуй, даже может стать частью этой мечты. Оборачиваешься на голос, только сейчас понимаешь, что над тобой раскрыт зонт. Холодные капли больше не протыкают мелкими иголками твоё лицо, ты думаешь о том, что скоро можешь совсем согреться, но не хочешь отпускать дождь. Стоишь, молча, улыбаешься. Взгляд голубых, нет совсем не голубых. Вспомни, как цвет твоих глаз называла бабушка: так выглядит зефир, на который только что упала капелька чернил. Чернила быстро впитались, оставив лишь бледное напоминание о себе на поверхности зефира. Именно так, твои глаза были бледного, чернильно-зефирного цвета. Твой взгляд скользнул вверх. Ты уже не обнимаешь себя руками, пытаясь согреться. Ты прижала руки к груди, словно боишься, что кто-то услышит, что твое сердце тоже бьется. На губах заиграла улыбка. Нет, это не была привычная улыбка из рода «всё в порядке, все ок». Она получилось какой-то искренней и нежной. Ты уже успела забыть, что нарисовал себя сегодня именно такой: нежной. Рассматриваешь его, того, кто нарушил твое короткое одиночество своим бархатистым голосом. Молчание затянулось, ты уже совсем забыла про его вопрос и совсем все равно, что это немного неприлично. Ты позволяешь себе желаемое: изучать черты его лица. У вас похожие глаза, ты немного щуришься, словно приближая картинку. Вспоминаешь, как в детстве изучала все посредством прикосновений, тебе хочется этого снова. Хочется чуть поднять тонкую руку и провести ладошкой по его лицу. Зачем? Просто чтобы понять, что перед тобой не мираж. А ещё чтобы потом дома, когда твоя сказка закончится, вспоминать это прикосновение. Но ты не шевелишься, это кажется тебе богохульством. Он отводит взгляд, а ты вздрагиваешь, подносишь руку к губам. Ты боишься, немного боишься, что это ты виновата, что это ты сделала что-то не так. Быстро хлопаешь ресничками и только сейчас понимаешь, что молчание действительно слишком затянулось. Отнимаешь руку от губ, кусаешь их, выдавая волнение. Как же давно ты забыла это чувство.
-Благодарю. Произносишь ты тихо. Вспоминаешь старые фильм, чувствуешь себя героиней одного из них и снова улыбаешься. Твой взгляд вновь заскользил по его лицу, ты не можешь просто сказать спасибо и исчезнуть. Идея приходит в голову не сразу, мысленно ты уже касаешься ладонью его лица. Думаешь, что должна представиться сначала, хотя тут же забывает об этом. Ты хочешь нарисовать его. Достаешь блокнот и смотришь на него, в глазах лишь одна просьба. -Я могу вас нарисовать? Это, возможно неудобно, но мне так хотелось бы этого. Одна лишь просьба. Твой голос звучит немного по-детски. Тебе так непривычно просить, ты привыкла брать. Опускаешь взгляд, боишься.
Вы верите в волшебство? Не в магию, которой пользуются суровые чародеи, не в колдовство, которым ведьмы занимаются на шабаше, а именно волшебство. Такое чистое, искреннее и непременно доброе. Для его появления совсем не обязательно быть героем сказки, фильма или спектакля, не обязательно обладать неведомой и невероятной силой, оно приходит к нам само. Иногда, когда оно этого пожелает. Волшебство играет с нами, с нашими мыслями, грезами, мечтами и претворяет их в жизнь. Пускай даже на несколько мгновений, пускай всего лишь в нашем воображении, но мы искренне верим в него. Потому что, если мы перестанем верить, оно исчезнет. Тут же, мгновенно, сиренево-голубоватой дымкой рассеется в воздухе, унесенное холодным порывом ветра реальности. Как же скучна была бы реальность без волшебства. Сколько ощущений было бы упущено…
Кай верил. Наивно верил и боялся, что этот миг, эта секунда внезапно исчезнет из его жизни, будто её вовсе и не было, не оставив даже воспоминания. А он будет сжимать виски и пристально вглядываться в косые линии усиливающегося дождя, силясь вспомнить…
Парень разглядывал её миниатюрные ножки в аккуратных балетках, которые были совсем мокрые и наверняка были полны воды изнутри. Его глаза не осмеливались больше подняться выше, вновь взглянуть на это лицо, вглядеться в глубину зрачков, и будто достать взглядом до самых хрусталиков, где отражалось перевернутое небо с тяжелыми тучами стального цвета. Кай боялся, что вновь будет заворожен и одурманен, боялся, что прохладный цвет глаз незнакомки не отпустит его и превратит его сердце в маленькую льдинку, ограненную, будто безупречно прозрачный кристаллик хрусталя. И Кай навечно останется в путах своей Снежной королевы… Хотя… Разве это не прекрасная сказка? Холодная и неприступная Снежная королева ведь бесконечно одинока. И даже её прозрачное сердце изо льда, наверняка, желает любви. Очень красивая история… А Кайл ведь так любит красоту. Ему не жалко своего сердца ради этой призрачной красоты…
– Нет… глупости.
Франк отбросил такое странное и давно забытое детское чувство страха. Он еле заметно улыбнулся. Ощущение жизни вновь вернулось к нему, придя из глубин грезы. Это не сказка. Все это наяву. Так что бояться не стоит. Хотя… Может быть, в этом случае бояться стоит еще больше? Неважно.
Взгляд обрел смелость и вернулся к лицу девушки. Ничего страшного не произошло. Но она почему-то смотрит на него с каким-то странным выражением, будто с оттенком виноватости в этих странных глазах. На лице Франка мелькнуло непонимание, но мгновение спустя черты её лица разгладились, и можно было уже не беспокоиться. Она прошептала ему слова благодарности. За что? Разве Кайл что-то сделал? Ах да, зонт… Он уже и сам успел забыть про него. Материальные предметы вообще исчезли из его сказки… Нет. Их сказки.
Но что-то менялось. Менялось неуловимо быстро. В её руках юноша увидел блокнот, её взгляд о чем-то просил, а до мозга с трудом долетали слова тихого, но звонкого голоса, звучавшего немного робко и с детской интонацией.
– Нарисовать? – знаете, что в лице человека вечно удивляется? Брови. Вот и сейчас они поднялись, изогнулись и приняли свою привычную позу удивления и замешательства. Такой поворот стал неожиданным. Хотя, глупо удивляться сказке. В ней ведь может происходить что угодно. Или мы решили, что это все-таки реальность? Видимо, серебряная нить грани настолько истончилась, что теперь сложно понять, где жизнь, а где фантазия.
– Конечно же, моей Снежной королеве можно все… – тише, тише. Эти слова не сорвутся с губ. Они прочтутся в глазах. Если она сумеет это сделать. Если она действительно Снежная королева. Нет, принцесса. Все-таки, девушка выглядит сейчас так невинно… Или это её коварный обман? Можно ли подозревать сказку? Смешанную с реальностью – да. Кто же она? Стоп. Зачем гадать, если можно спросить? Ведь она настоящая, вот стоит перед ним сейчас и разговаривать, как оказалось, умеет. Нужно лишь спросить… Но не так же, прямо в лоб.
– Кайл Франк. Или просто Кай… Это мое имя… – он снова заглянул в её глаза, внезапно осмелев, – А ваше… имя? – все же это невозможно выдерживать этот взгляд. Он немного отвел глаза, глядя куда-то поверх плеча девушки. Теперь он уже понимал, что уже видел эту девушку раньше. Всего лишь пару раз, мельком, в перерывах между занятиями, она, видимо, появилась здесь совсем недавно. Но до этой минуты он не обращал на неё внимания.
Просто тогда автор их сказки еще не начал свое повествование…
Вспомни, вспомни сказку, что бабушка читала тебе чаще всего. Ты не любила её, но до сих пор помнишь наизусть каждое слово. Белый зонтик, черный зонтик, хороший сон, дурной сон, послушание, плохое поведение. Бабушка учила тебя тогда отличать хорошее от плохого, и ты даже начинала это понимать. У твоей кровати всегда стоял зонтик, всегда белый. Для бабушки ты была ангелом, ты была самой настоящей принцессой, не умеющей делать ничего плохого. С тех пор прошло много времени, и ты сильно, ты слишком сильно изменилась. Помнишь, бабушка называла тебя юной леди, она считала тебя такой особенной. А ты стала теперь обычной: ты начала порой выпивать и взяла в руки сигареты, ты любишь своих друзей, но никогда не говоришь им об этом, ты не веришь в сказки, ты смотришь на парней совсем не так, как это делают влюбленные девушки. Ты испортилась, как портятся продукты от слишком долгого хранения. По крайне мере, ты сама так думаешь. Ты уже не милый ребенок, не бабушкина принцесса. Возможно, ты немного более жизнерадостна, чем все другие, более жива, но все же… Это не совсем ты прежняя, жизнь ведь меняет людей. Постоянно меняет.
Ещё вчера ты пользовалась: пользовалась собой, своим голосом, внешностью, обаянием. Ты была легкомысленна и ветрена, мало чувствовала и много играла, улыбалась по привычке и смеялась от скуки. Ставила перед собой новую цель – нового мальчика, и добивалась, просто потому, что не привыкла проигрывать. И это было не сложно: почти всем им нравится одно: одни жесты, слова, эмоции. Ты пользовалась и этим, играя с собой в куклы. Иногда бывала послушной, иногда заставляла слушаться себя, но всегда была главной. Потому что сама всегда начинала и заканчивала игру. Вот только чая как в кукольном домике никогда не было: только кофе. В постель. С утра. Ты быстро привыкла к этому.
А сейчас. Сейчас над тобой раскрыт серебристый зонт. Не белый, не черный, середина. И ты не знаешь, как это воспринять. Середина – самое страшное в мире слово. Середина – это когда ты должна делать выбор, середина – это развилка на дороге, это неизвестность. Ты улыбаешься, мысленно разрисовывая зонт белой краской. Ты сделала выбор, сегодня у твоей сказки будет добрый конец. А завтра, а завтра будет завтра. Может быть, ты снова станешь прежней марионеткой в своих же руках, а может, останешься сегодняшней принцессой. Отгоняешь от себя эти мысли: главное то, что происходит сегодня, сейчас и здесь. Главное то, что ты прочитала в его глазах, главное то, что можешь делать то, что хочешь. Черный карандаш, в этом блокноте ты всегда рисуешь только им. Просто тебе интересно, можно ли нарисовать цветную жизнь черным цветом, можно ли яркой сделать серость. Первые штрихи. Ты всегда начинаешь рисовать с глаз, но руки дрожат, а ты не можешь понять причины: то ли холод, то ли странное, непривычное волнение. Но продолжаешь, ты же упертая, ты же не уступишь даже себе, ни в чем и никогда. Слышишь его голос и поднимаешь глаза, одновременно прикрывая рисунок рукой: детская привычка не показывать никому рисунок до его завершения.
Герда. Слетает с твоих губ, и ты робко смеешься. Рука продолжает делать быстрые штрихи, это только набросок. Его волосы. Ты замечаешь, что они немного мокрые, видно зонт он раскрыл лишь над тобой. Улыбаешься этому. Рисуешь капельки, продолжая говорить. Кристабель Блюм. Но сегодня просто Бель. Именно так, сегодня ты самая настоящая Бель: нежная, воздушная принцесса с добрыми глазами и румянцем на щеках. Ты всегда рисовала быстро, но всегда останавливалась на какой-то детали. За это в художественной школе на тебя ругался преподаватель: он считал, что ты все делаешь слишком непрофессионально, все время торопишься, забывая уделять внимание деталям. А ты лишь злилась в ответ и порой закатывала скандалы. Ты всегда пыталась нарисовать душу, а не просто человека. Ты хотела, чтобы рисунок разговаривал, жил, а не просто мертвые глаза смотрели на тебя с белого листа. Его голос. Ты пытаешься нарисовать его голос, но совершенно ничего не получается. Все время чего-то не хватает. И только сейчас ты замечаешь тоненький шрам на его щеке. Рука сама потянулась, ты даже ничего не заметила. Коснулась его щеки, едва-едва. Именно об этом ты думала несколько минут назад, а сейчас сделала. Отдергиваешь руку, словно обжегшись, вспыхиваешь от смущения, давно этот румянец не посещал твоих щек. Продолжаешь рисовать.
Прости… Простите. Тихо произносишь ты, боясь оторвать взгляд от блокнота. Рука вновь дрожит, все-таки это было волнение. Откуда вы? Тебе нужно слышать его голос, чтобы рисовать. И пусть он ответит из сказки, ты поверишь. Сегодня ты поверишь всему.
Шум дождя больше совсем не беспокоит. Теперь можно слышать лишь шорох карандаша по бумаге, хотя, возможно, этот звук лишь чудится, ведь он, должно быть, совсем тихий. А еще ты слышишь дыхание. Почти неуловимое, но ты будто ощущаешь его физически. Может быть, это твои чувства настолько обострились, как бывало в такие странные и невообразимые моменты, или даже твое реальное тело, твоя земная оболочка, пытается дотянуться, стать достойным той сказки, которую увлеченно продолжает рисовать твое сознание.
Его снежная принцесса рисует. Кай всегда безумно любил рисующих людей. Не раз он с завороженным видом наблюдал, как из-под кисти/карандаша/обычной черной ручки художника выходили невероятные образы. Такие реальные и такие невозможные. Они словно рождались на глазах, штрих за штрихом, линия за линией. И каждый новый раз это казалось таким же невероятным, как и во все предыдущие. Разве возможно просто так, без особых усилий перенести на бумагу тонкую и непостижимую красоту этого мира? Да, для них – возможно. За это Кай безмерно уважал красиво рисующих людей. И, наверное, чуть-чуть завидовал, но по-доброму, белой завистью, он всего лишь мечтал и самостоятельно уметь переносить образы из сознания в реальность… Интересно, принцесса рисует так же красиво? Она рисует его. Это так странно. Кая еще никто никогда не рисовал. Какое-то непонятное смущение накрыло его откуда-то со спины, но юноша не смел шелохнуться. Не остановилось только его мерное дыхание, совсем тихое и потому абсолютно незаметное. Он слово превратился в лед, стал для своей принцессы ледяным принцем. Мягкий, совсем невидящий взгляд, направленный, кажется, чуть левее её подбородка, и чуть заметная улыбка, коснувшаяся его губ своим невесомым движением. Кайлу было безумно интересно, ему очень хотелось видеть, как рождается на бумаге монохромная тень, его отражение. Нужно лишь немного податься вперед, заглянуть за её руку, но он не смел, ведь если принцесса не желает показывать свою работу сейчас, значит не стоит на этом настаивать. Аристократичные особы бывают крайне капризны и нетерпеливы. Интересно, а какая она? Вариантов ведь могут быть сотни и тысячи. Хотя почти в каждой сказочной королевне присутствует доля эгоизма или высокомерия. Но эта загадочная девушка, безусловно, должна быть добросердечной. Ведь это добрая сказка? Вряд ли… Но можно же еще немного помечтать? Хоть самую капельку…
Герда… Её несмелый, негромкий смех. Ему и самому вдруг захотелось улыбнуться. Может быть, это и она. Но Каю почему-то казалось совсем по-другому. Он был уверен, на сто процентов уверен, что она – никто иначе, как снежная принцесса. Проснулось его извечное упрямство. Нет, переубедить не получится. Франк уже все для себя решил.
Бель? Кажется, это тоже сказка… Но она совсем не подходит. Да, Кайл в этом уверен. Совершенно.
– Принцесса. Снежная принцесса… – совсем тихий шепот, неуловимые движения губ, лишь по почти незаметно усилившемуся потоку дыхания можно было догадаться, что он что-то прошептал. Но он сделал это над самым её ухом, совершенно не заметив, как снова наклонился к ней так близко. Для него Кристабель Блюм отныне всегда будет снежной принцессой. Как бы он её впредь не называл, как бы она сама не называлась, все равно. Она останется ею. Кай повторит это еще тысячу раз. Но про себя. Не стоит быть назойливым.
Мгновения… Дыхание… Внезапно. Легкое касание. От места, где тонкая бледноватая кожа его щеки почувствовала прикосновение, по всему телу вниз пробежался холодок. Оно было совсем неожиданным. Кай даже почувствовал его слишком поздно, лишь осознание долетело до его мозга, девушка уже отдергивает руку. Ему тут же хотелось накрыть её своей ладонью, задержать, шепнуть, что бояться совсем нечего. Но он промолчал. И совсем не пошевелился. Тише… тише…
Она смущена? Но почему же? В чем дело? Признайся, ты ведь польщен. Тебе нравятся эти мгновения. И тебе хотелось бы их растянуть…
– Я? Откуда же я… и почему она извиняется?
– Меня позвал сюда дождь… – вдруг ты понимаешь, какую на самом деле глупость только что сморозил. Да что ты вообще о себе возомнил?
– Я… я учусь здесь неподалеку. В колледже Феникс. Вы, кажется, ведь тоже? – вопросительный и немного стыдливый взгляд, ты пытаешься тут же затереть в её и своих воспоминаниях твои предыдущие слова. Надо больше думать головой, а не витать в облаках и блуждать в собственных глупых грезах.
Но ведь это так тяжело…
дождь... и очень много воды...
жаль, что эта игра никогда не будет закончена...
Christabelle Blume
Умирают все. Абсолютно все. Все делают это по-разному. Кто–то красиво, кто-то дарит свою смерть миру, словно восхитительную картину слепого художника. Кто-то умирает тихо и незаметно, просто уходит, даже не сказав миру «прощай». Кто-то просто умирает, совершенно не думая о том, как это происходит. Но есть в этом мире одно совершенное существо, которое умирает так, как этого делать не умеет никто. Так красиво, изящно, одаривая мир прощальным поцелуем. Так умеют умирать только они, только бабочки. Глупо, обычно красиво. Но всегда умирают. Из-за своего великолепия, и неосторожности тех, кто ими восхищается. Они смотрят на мир. Глаза бабочек, пусть этого и не видит никто, всегда грустны: они всегда готовы попрощаться, они всегда готовы любить. А некоторые бабочки умирают от дождя. Их крылья, это их главное украшение и их главный недостаток. Теплые капли дождя падают на их тонкие крылья, нарушаю мозаику рисунка, нарушая всё. И бабочки умирают, так и не научившись жить...жить.
Ты с детства любила дождь: он напоминал тебе о маме. Она умерла тогда, когда ты только появилась на свет, поэтому говорить о воспоминаниях глупо. Ты не помнишь её, но тебе много говорила о ней бабушка. А ещё рассказывал отец, однажды, только однажды. Но это заставило тебя измениться. Ты любила маму. Так просто любить кого-то, не зная его. Мама – это единственный человек, которого ты могла любить. Бель. Именно так называл её в детстве твоя бабушка, именно так называл она и тебя. А ты всегда была немного больше Крис, немного более жесткой и немного менее чувственной. Ты никогда не была дочерью своих родителей: ты не умела искренне мечтать, ты лишь умела выискивать фигурки в облаках. Поднимаешь голову: тучи. Они совсем не похожи на облака. Они заставляют тебя грустить, а облака улыбаться. Смешиваешь чувства, совсем как краски на палитре. Смешиваешь чувства и рисуешь свое сегодняшнее настроение. Ты немного задумчива и совсем капельку грустна, ты улыбаешься дождю и с самого утра немного хочешь плакать. Сегодня ты нарисовала себя мечтательной, и какая разница, умеешь ли ты мечтать. Ты идешь по улицам: они пустые и тебя это радует. Сегодня ты любишь одиночество и тишину. Нет, есть лишь один звук: звук дождя, а ты любишь этот звук: ненавязчивый, нежный. Ты ловишь себя на мысли, что сегодня тебе нравится нежность, что ты сама готова быть нежной. Но это только сегодня, только сегодня ты нарисовала себя такой, только сегодня захотелось нового. Завтра ты нарисуешь себя привычной: немного вредной, немного злой, немного безбашенной и циничной, немного глупой и очень умной, одновременно. А сегодня ты нежная, настолько нежная, что даже сигареты оставила дома. Нежные девушки не курят. Нежные девушки не могут быть проститутками. Нежные девушки не выпивают и не ругаются матом. Дождь намочил твои волосы, и они прилипли к лицу, начали немного завиваться. Ты встряхиваешь головой, желая хоть немного взъерошить волосы. Одежда греет, но ты знаешь, что это ненадолго. Кутаешься в свитер. ТЫ же всегда любила тепло. Но он намокает, намокает и тонкая футболка под ним. А ты все идешь под дождем по полупустым улицам. Балетки и те намокли, а тебе всё равно. Ты наступаешь в самую глубокую лужу, какую смогла найти и вновь улыбаешься. Сегодня ты нежная и мечтательная, а такие любят делать глупости. Встаешь на секунду под крышу и рисуешь дождь. Нет, ты не можешь признать, что замерзла, просто жаль намочить любимый блокнот. Набросок и ты вновь под дождем. Кожа под свитером покрывается мурашками, ты и вправду замерзла. Но не признаешься, никому, даже себе. Идешь вперед. Сегодня ты нежная, как бабочка. Бабочки всегда умирают красиво.
Kyle Frank
День уходит. А вместе с ним уже по привычке уходит и весь свет из мыслей, оставляя лишь сумерки и тяжелые размышления. О чем? Да все о том же, все те же темы, которым уже, наверное, осточертело вечерами витать вокруг всех этих мыслителей, которых хлебом не корми – дай только подумать над чем-то вечным и неизменным. Хотя все это «неизменное» меняется так же стремительно, как и все остальное, так же как и взгляды человека, его суть.
За окном дождь… Именно он и наталкивал на размышления, негромко и робко постукивая по подоконнику распахнутого настежь окна. Не манит, нет, он не осмелится на такое, тихие капли лишь тонко и прозрачно намекают, напоминают, как Кай любит дождь. Время растягивалось. Юноше это нравилось. Он жутко не любил, когда часы утекали как минуты и года пролетали мимо, лишь с издевкой помахивая ручкой. Пусть оно тянется и дальше… Навеки оставляя его у открытого окна, наблюдая за безудержным, но безмолвным плачем облаков рядом с тишиной, которую он так любит…
Но хочется быть ближе. Непременно ощущать прохладные и мягкие прикосновения капель на своем лице. Этого желания более чем достаточно, чтобы не медля больше ни секунды отправиться наружу, бродить по смазано-серым улицам, размытым глубокими лужами и слушать непрерывный шум струящейся с неба воды.
Схватив со стула плащ и лежавший рядом зонт, Франк вышел на улицу. Шорох дождя усилился, приветствуя парня в своем размытом царстве. На лице мгновенно возникли тысячи мельчайших капелек, зачем-то торопившихся и будто вонзавшихся в тонкую кожу, словно маленькие осколки. Осколки застывших слез? Парень молча улыбнулся своей мысли. Дождь снова пробудил в нем того самого неисправимого романтика. Что ж, пускай так. Кайл опустил взгляд, осознав, что сжимает в руке зонт. Он никогда не ходил под зонтом, но все время исправно носил его с собой. Эта немного глупая привычка была выдрессирована матерью, которая вечно ругалась, когда Кай возвращался домой промокший до последней нитки. Вот и приходилось таскать с собой этот ненужный агрегат, это все же легче, чем спорить с матерью. Теперь его родители далеко отсюда, в другой стране, но отвыкнуть Кайл, видимо, еще не успел. Возвращаться было глупо. Очень. Да и ноша совсем не тяжелая… Серость улицы шептала о своем одиночестве и просила, разделить его вместе с ней. Кай отправился вдоль по пустынной площади. Забавно наблюдать за тем, как редко встречающиеся люди спешат куда-то, силясь поскорее укрыться от назойливого для них дождя, иные под зонтами, а кто-то и вовсе бегом под какой-нибудь газеткой. Наверное, их непогода застала врасплох.
– Должны где-то быть и те, кто не прячется, а наоборот встречает дождь… наверное… – мысли почему-то грустные. Все вокруг навевало грусть. Но юноше это даже нравилось.
Погруженный в свои размышления он не сразу разглядел недалеко впереди силуэт. Смазанная раскосыми штрихами фигура девушки. Несколько мгновений Кай думал, что ему это только грезится, расширенное сознание пребывало в странном мечтательном состоянии, а разум, кажется, витал где-то неподалеку. Чуть ускорить шаг, дабы успеть разглядеть свой мираж. Но он не исчезал. Действительно… Кайл приближался к девушке, потихоньку выкрадывая из скупой дымки тех же мелких осколков дождя её черты и детали образа. Она, должно быть, не слышит его поспешных шагов, заглушаемых шепотом капель, а он, бессознательно пользуясь этим, силится узнать её. Но безуспешно. Хоть Кай и видел только её спину и изящный изгиб фигуры под намокшей одеждой, он был точно уверен, что эта девушка была не знакома ему. Она совсем промокла… Боже! Франка наконец-таки осенило, что её плечи чуть заметно дрожат. Мысленно обозвав себя идиотом, Франк поспешил нагнать незнакомку, на ходу раскрывая большой зонт, цвета серебра.
– Простите… – он несколько замялся, все еще прогоняя остатки наваждения, – Вы, наверное, замерзли… – секунды утекали как вода между камней брусчатки, а Кай изучал взглядом лицо девушки. Что-то неуловимо завораживало его в этом лице… Может быть, её несколько удивленный и совсем чуточку надменный взгляд или крошечный капли на её ресницах… А может быть, все это было тем же наваждением и раздразненное романтикой дождя и неожиданной встречи воображение рисовало в его глазах прекрасную картину? А, ладно,черт с ним, так ли это сейчас важно…
Кай поднял зонт над девушкой, чуть отстранившись, так как в минутном порыве не заметил, что приблизился слишком близко. Взгляд стыдливо сполз на отражение дома в луже, в которой они буквально стояли.
Christabelle Blume
Ты продолжаешь идти, так тихо-тихо. Ты споришь с дождем, кто из вас сможет быть тише в этом городе, и кто привлечет меньше внимания. Ты уже победила, и ты уже совершенно точно знаешь об этом. Он большой и глобальный, его видят все, абсолютно все. А ты маленькая, фея. Да, именно так, сегодня ты фея, такая, какой хотела бы тебя видеть твоя мама. Улыбаешься мыслям. Не замечаешь, но твоя ножка опять в луже. На этот раз случайно, ты просто замечталась. Снимаешь на секунду балетку и трясешь ножкой, хочется прыгнуть и сделать красивый поворот, но ты не умеешь, никогда раньше не думала о балете. Поэтому лишь вытягиваешь ступню и любуешься, склонив голову чуть набок. Смешная. Пробегающие мимо люди (ах, как же глупы они, что бегут от дождя) заостряют на тебе внимание, но лишь на секунду. Они слишком торопятся. Люди сейчас вообще почему-то торопятся жить. Как глупо с их стороны. Но ты и сама торопишься, обычно торопишься. Не сегодня. Обуваешь ножку и, хоть и всего лишь на мгновенье, но чувствуешь тепло. Идешь дальше, обняв себя руками. Плечики мелко вздрагивают, но ты пытаешься не замечать этого: ничто не посмеет нарушить созданной тобой атмосферы. Шажки становятся все меньше, даже становятся подобием каких-то танцевальных движений. Мимо проезжает машина, ещё чуть-чуть и ты была бы обрызгана. Но сегодня судьба на твоей стороне, Крис. Или ты сегодня Бель? Не думай об этом. Мечтай.
Останавливаешься, нет, тебя останавливает голос внутри. Ты замираешь и ждешь чего-то. Вслушиваться бесполезно, люди редко слышат свою судьбу. Или… Ты слышишь голос, но не узнаешь его. Кто-то незнакомый, мысль приятно согревает сердце: знакомым ты не простила бы такое вторжение в твою мечту. А новый человек, он, пожалуй, даже может стать частью этой мечты. Оборачиваешься на голос, только сейчас понимаешь, что над тобой раскрыт зонт. Холодные капли больше не протыкают мелкими иголками твоё лицо, ты думаешь о том, что скоро можешь совсем согреться, но не хочешь отпускать дождь. Стоишь, молча, улыбаешься. Взгляд голубых, нет совсем не голубых. Вспомни, как цвет твоих глаз называла бабушка: так выглядит зефир, на который только что упала капелька чернил. Чернила быстро впитались, оставив лишь бледное напоминание о себе на поверхности зефира. Именно так, твои глаза были бледного, чернильно-зефирного цвета. Твой взгляд скользнул вверх. Ты уже не обнимаешь себя руками, пытаясь согреться. Ты прижала руки к груди, словно боишься, что кто-то услышит, что твое сердце тоже бьется. На губах заиграла улыбка. Нет, это не была привычная улыбка из рода «всё в порядке, все ок». Она получилось какой-то искренней и нежной. Ты уже успела забыть, что нарисовал себя сегодня именно такой: нежной. Рассматриваешь его, того, кто нарушил твое короткое одиночество своим бархатистым голосом. Молчание затянулось, ты уже совсем забыла про его вопрос и совсем все равно, что это немного неприлично. Ты позволяешь себе желаемое: изучать черты его лица. У вас похожие глаза, ты немного щуришься, словно приближая картинку. Вспоминаешь, как в детстве изучала все посредством прикосновений, тебе хочется этого снова. Хочется чуть поднять тонкую руку и провести ладошкой по его лицу. Зачем? Просто чтобы понять, что перед тобой не мираж. А ещё чтобы потом дома, когда твоя сказка закончится, вспоминать это прикосновение. Но ты не шевелишься, это кажется тебе богохульством. Он отводит взгляд, а ты вздрагиваешь, подносишь руку к губам. Ты боишься, немного боишься, что это ты виновата, что это ты сделала что-то не так. Быстро хлопаешь ресничками и только сейчас понимаешь, что молчание действительно слишком затянулось. Отнимаешь руку от губ, кусаешь их, выдавая волнение. Как же давно ты забыла это чувство.
-Благодарю. Произносишь ты тихо. Вспоминаешь старые фильм, чувствуешь себя героиней одного из них и снова улыбаешься. Твой взгляд вновь заскользил по его лицу, ты не можешь просто сказать спасибо и исчезнуть. Идея приходит в голову не сразу, мысленно ты уже касаешься ладонью его лица. Думаешь, что должна представиться сначала, хотя тут же забывает об этом. Ты хочешь нарисовать его. Достаешь блокнот и смотришь на него, в глазах лишь одна просьба. -Я могу вас нарисовать? Это, возможно неудобно, но мне так хотелось бы этого. Одна лишь просьба. Твой голос звучит немного по-детски. Тебе так непривычно просить, ты привыкла брать. Опускаешь взгляд, боишься.
Kyle Frank
Вы верите в волшебство? Не в магию, которой пользуются суровые чародеи, не в колдовство, которым ведьмы занимаются на шабаше, а именно волшебство. Такое чистое, искреннее и непременно доброе. Для его появления совсем не обязательно быть героем сказки, фильма или спектакля, не обязательно обладать неведомой и невероятной силой, оно приходит к нам само. Иногда, когда оно этого пожелает. Волшебство играет с нами, с нашими мыслями, грезами, мечтами и претворяет их в жизнь. Пускай даже на несколько мгновений, пускай всего лишь в нашем воображении, но мы искренне верим в него. Потому что, если мы перестанем верить, оно исчезнет. Тут же, мгновенно, сиренево-голубоватой дымкой рассеется в воздухе, унесенное холодным порывом ветра реальности. Как же скучна была бы реальность без волшебства. Сколько ощущений было бы упущено…
Кай верил. Наивно верил и боялся, что этот миг, эта секунда внезапно исчезнет из его жизни, будто её вовсе и не было, не оставив даже воспоминания. А он будет сжимать виски и пристально вглядываться в косые линии усиливающегося дождя, силясь вспомнить…
Парень разглядывал её миниатюрные ножки в аккуратных балетках, которые были совсем мокрые и наверняка были полны воды изнутри. Его глаза не осмеливались больше подняться выше, вновь взглянуть на это лицо, вглядеться в глубину зрачков, и будто достать взглядом до самых хрусталиков, где отражалось перевернутое небо с тяжелыми тучами стального цвета. Кай боялся, что вновь будет заворожен и одурманен, боялся, что прохладный цвет глаз незнакомки не отпустит его и превратит его сердце в маленькую льдинку, ограненную, будто безупречно прозрачный кристаллик хрусталя. И Кай навечно останется в путах своей Снежной королевы… Хотя… Разве это не прекрасная сказка? Холодная и неприступная Снежная королева ведь бесконечно одинока. И даже её прозрачное сердце изо льда, наверняка, желает любви. Очень красивая история… А Кайл ведь так любит красоту. Ему не жалко своего сердца ради этой призрачной красоты…
– Нет… глупости.
Франк отбросил такое странное и давно забытое детское чувство страха. Он еле заметно улыбнулся. Ощущение жизни вновь вернулось к нему, придя из глубин грезы. Это не сказка. Все это наяву. Так что бояться не стоит. Хотя… Может быть, в этом случае бояться стоит еще больше? Неважно.
Взгляд обрел смелость и вернулся к лицу девушки. Ничего страшного не произошло. Но она почему-то смотрит на него с каким-то странным выражением, будто с оттенком виноватости в этих странных глазах. На лице Франка мелькнуло непонимание, но мгновение спустя черты её лица разгладились, и можно было уже не беспокоиться. Она прошептала ему слова благодарности. За что? Разве Кайл что-то сделал? Ах да, зонт… Он уже и сам успел забыть про него. Материальные предметы вообще исчезли из его сказки… Нет. Их сказки.
Но что-то менялось. Менялось неуловимо быстро. В её руках юноша увидел блокнот, её взгляд о чем-то просил, а до мозга с трудом долетали слова тихого, но звонкого голоса, звучавшего немного робко и с детской интонацией.
– Нарисовать? – знаете, что в лице человека вечно удивляется? Брови. Вот и сейчас они поднялись, изогнулись и приняли свою привычную позу удивления и замешательства. Такой поворот стал неожиданным. Хотя, глупо удивляться сказке. В ней ведь может происходить что угодно. Или мы решили, что это все-таки реальность? Видимо, серебряная нить грани настолько истончилась, что теперь сложно понять, где жизнь, а где фантазия.
– Конечно же, моей Снежной королеве можно все… – тише, тише. Эти слова не сорвутся с губ. Они прочтутся в глазах. Если она сумеет это сделать. Если она действительно Снежная королева. Нет, принцесса. Все-таки, девушка выглядит сейчас так невинно… Или это её коварный обман? Можно ли подозревать сказку? Смешанную с реальностью – да. Кто же она? Стоп. Зачем гадать, если можно спросить? Ведь она настоящая, вот стоит перед ним сейчас и разговаривать, как оказалось, умеет. Нужно лишь спросить… Но не так же, прямо в лоб.
– Кайл Франк. Или просто Кай… Это мое имя… – он снова заглянул в её глаза, внезапно осмелев, – А ваше… имя? – все же это невозможно выдерживать этот взгляд. Он немного отвел глаза, глядя куда-то поверх плеча девушки. Теперь он уже понимал, что уже видел эту девушку раньше. Всего лишь пару раз, мельком, в перерывах между занятиями, она, видимо, появилась здесь совсем недавно. Но до этой минуты он не обращал на неё внимания.
Просто тогда автор их сказки еще не начал свое повествование…
Christabelle Blume
Вспомни, вспомни сказку, что бабушка читала тебе чаще всего. Ты не любила её, но до сих пор помнишь наизусть каждое слово. Белый зонтик, черный зонтик, хороший сон, дурной сон, послушание, плохое поведение. Бабушка учила тебя тогда отличать хорошее от плохого, и ты даже начинала это понимать. У твоей кровати всегда стоял зонтик, всегда белый. Для бабушки ты была ангелом, ты была самой настоящей принцессой, не умеющей делать ничего плохого. С тех пор прошло много времени, и ты сильно, ты слишком сильно изменилась. Помнишь, бабушка называла тебя юной леди, она считала тебя такой особенной. А ты стала теперь обычной: ты начала порой выпивать и взяла в руки сигареты, ты любишь своих друзей, но никогда не говоришь им об этом, ты не веришь в сказки, ты смотришь на парней совсем не так, как это делают влюбленные девушки. Ты испортилась, как портятся продукты от слишком долгого хранения. По крайне мере, ты сама так думаешь. Ты уже не милый ребенок, не бабушкина принцесса. Возможно, ты немного более жизнерадостна, чем все другие, более жива, но все же… Это не совсем ты прежняя, жизнь ведь меняет людей. Постоянно меняет.
Ещё вчера ты пользовалась: пользовалась собой, своим голосом, внешностью, обаянием. Ты была легкомысленна и ветрена, мало чувствовала и много играла, улыбалась по привычке и смеялась от скуки. Ставила перед собой новую цель – нового мальчика, и добивалась, просто потому, что не привыкла проигрывать. И это было не сложно: почти всем им нравится одно: одни жесты, слова, эмоции. Ты пользовалась и этим, играя с собой в куклы. Иногда бывала послушной, иногда заставляла слушаться себя, но всегда была главной. Потому что сама всегда начинала и заканчивала игру. Вот только чая как в кукольном домике никогда не было: только кофе. В постель. С утра. Ты быстро привыкла к этому.
А сейчас. Сейчас над тобой раскрыт серебристый зонт. Не белый, не черный, середина. И ты не знаешь, как это воспринять. Середина – самое страшное в мире слово. Середина – это когда ты должна делать выбор, середина – это развилка на дороге, это неизвестность. Ты улыбаешься, мысленно разрисовывая зонт белой краской. Ты сделала выбор, сегодня у твоей сказки будет добрый конец. А завтра, а завтра будет завтра. Может быть, ты снова станешь прежней марионеткой в своих же руках, а может, останешься сегодняшней принцессой. Отгоняешь от себя эти мысли: главное то, что происходит сегодня, сейчас и здесь. Главное то, что ты прочитала в его глазах, главное то, что можешь делать то, что хочешь. Черный карандаш, в этом блокноте ты всегда рисуешь только им. Просто тебе интересно, можно ли нарисовать цветную жизнь черным цветом, можно ли яркой сделать серость. Первые штрихи. Ты всегда начинаешь рисовать с глаз, но руки дрожат, а ты не можешь понять причины: то ли холод, то ли странное, непривычное волнение. Но продолжаешь, ты же упертая, ты же не уступишь даже себе, ни в чем и никогда. Слышишь его голос и поднимаешь глаза, одновременно прикрывая рисунок рукой: детская привычка не показывать никому рисунок до его завершения.
Герда. Слетает с твоих губ, и ты робко смеешься. Рука продолжает делать быстрые штрихи, это только набросок. Его волосы. Ты замечаешь, что они немного мокрые, видно зонт он раскрыл лишь над тобой. Улыбаешься этому. Рисуешь капельки, продолжая говорить. Кристабель Блюм. Но сегодня просто Бель. Именно так, сегодня ты самая настоящая Бель: нежная, воздушная принцесса с добрыми глазами и румянцем на щеках. Ты всегда рисовала быстро, но всегда останавливалась на какой-то детали. За это в художественной школе на тебя ругался преподаватель: он считал, что ты все делаешь слишком непрофессионально, все время торопишься, забывая уделять внимание деталям. А ты лишь злилась в ответ и порой закатывала скандалы. Ты всегда пыталась нарисовать душу, а не просто человека. Ты хотела, чтобы рисунок разговаривал, жил, а не просто мертвые глаза смотрели на тебя с белого листа. Его голос. Ты пытаешься нарисовать его голос, но совершенно ничего не получается. Все время чего-то не хватает. И только сейчас ты замечаешь тоненький шрам на его щеке. Рука сама потянулась, ты даже ничего не заметила. Коснулась его щеки, едва-едва. Именно об этом ты думала несколько минут назад, а сейчас сделала. Отдергиваешь руку, словно обжегшись, вспыхиваешь от смущения, давно этот румянец не посещал твоих щек. Продолжаешь рисовать.
Прости… Простите. Тихо произносишь ты, боясь оторвать взгляд от блокнота. Рука вновь дрожит, все-таки это было волнение. Откуда вы? Тебе нужно слышать его голос, чтобы рисовать. И пусть он ответит из сказки, ты поверишь. Сегодня ты поверишь всему.
Kyle Frank
Шум дождя больше совсем не беспокоит. Теперь можно слышать лишь шорох карандаша по бумаге, хотя, возможно, этот звук лишь чудится, ведь он, должно быть, совсем тихий. А еще ты слышишь дыхание. Почти неуловимое, но ты будто ощущаешь его физически. Может быть, это твои чувства настолько обострились, как бывало в такие странные и невообразимые моменты, или даже твое реальное тело, твоя земная оболочка, пытается дотянуться, стать достойным той сказки, которую увлеченно продолжает рисовать твое сознание.
Его снежная принцесса рисует. Кай всегда безумно любил рисующих людей. Не раз он с завороженным видом наблюдал, как из-под кисти/карандаша/обычной черной ручки художника выходили невероятные образы. Такие реальные и такие невозможные. Они словно рождались на глазах, штрих за штрихом, линия за линией. И каждый новый раз это казалось таким же невероятным, как и во все предыдущие. Разве возможно просто так, без особых усилий перенести на бумагу тонкую и непостижимую красоту этого мира? Да, для них – возможно. За это Кай безмерно уважал красиво рисующих людей. И, наверное, чуть-чуть завидовал, но по-доброму, белой завистью, он всего лишь мечтал и самостоятельно уметь переносить образы из сознания в реальность… Интересно, принцесса рисует так же красиво? Она рисует его. Это так странно. Кая еще никто никогда не рисовал. Какое-то непонятное смущение накрыло его откуда-то со спины, но юноша не смел шелохнуться. Не остановилось только его мерное дыхание, совсем тихое и потому абсолютно незаметное. Он слово превратился в лед, стал для своей принцессы ледяным принцем. Мягкий, совсем невидящий взгляд, направленный, кажется, чуть левее её подбородка, и чуть заметная улыбка, коснувшаяся его губ своим невесомым движением. Кайлу было безумно интересно, ему очень хотелось видеть, как рождается на бумаге монохромная тень, его отражение. Нужно лишь немного податься вперед, заглянуть за её руку, но он не смел, ведь если принцесса не желает показывать свою работу сейчас, значит не стоит на этом настаивать. Аристократичные особы бывают крайне капризны и нетерпеливы. Интересно, а какая она? Вариантов ведь могут быть сотни и тысячи. Хотя почти в каждой сказочной королевне присутствует доля эгоизма или высокомерия. Но эта загадочная девушка, безусловно, должна быть добросердечной. Ведь это добрая сказка? Вряд ли… Но можно же еще немного помечтать? Хоть самую капельку…
Герда… Её несмелый, негромкий смех. Ему и самому вдруг захотелось улыбнуться. Может быть, это и она. Но Каю почему-то казалось совсем по-другому. Он был уверен, на сто процентов уверен, что она – никто иначе, как снежная принцесса. Проснулось его извечное упрямство. Нет, переубедить не получится. Франк уже все для себя решил.
Бель? Кажется, это тоже сказка… Но она совсем не подходит. Да, Кайл в этом уверен. Совершенно.
– Принцесса. Снежная принцесса… – совсем тихий шепот, неуловимые движения губ, лишь по почти незаметно усилившемуся потоку дыхания можно было догадаться, что он что-то прошептал. Но он сделал это над самым её ухом, совершенно не заметив, как снова наклонился к ней так близко. Для него Кристабель Блюм отныне всегда будет снежной принцессой. Как бы он её впредь не называл, как бы она сама не называлась, все равно. Она останется ею. Кай повторит это еще тысячу раз. Но про себя. Не стоит быть назойливым.
Мгновения… Дыхание… Внезапно. Легкое касание. От места, где тонкая бледноватая кожа его щеки почувствовала прикосновение, по всему телу вниз пробежался холодок. Оно было совсем неожиданным. Кай даже почувствовал его слишком поздно, лишь осознание долетело до его мозга, девушка уже отдергивает руку. Ему тут же хотелось накрыть её своей ладонью, задержать, шепнуть, что бояться совсем нечего. Но он промолчал. И совсем не пошевелился. Тише… тише…
Она смущена? Но почему же? В чем дело? Признайся, ты ведь польщен. Тебе нравятся эти мгновения. И тебе хотелось бы их растянуть…
– Я? Откуда же я… и почему она извиняется?
– Меня позвал сюда дождь… – вдруг ты понимаешь, какую на самом деле глупость только что сморозил. Да что ты вообще о себе возомнил?
– Я… я учусь здесь неподалеку. В колледже Феникс. Вы, кажется, ведь тоже? – вопросительный и немного стыдливый взгляд, ты пытаешься тут же затереть в её и своих воспоминаниях твои предыдущие слова. Надо больше думать головой, а не витать в облаках и блуждать в собственных глупых грезах.
Но ведь это так тяжело…
@музыка: вот и вся жизнь, вот и вся новь...
@темы: на задворках сознания, осколки личности, игры, в которые играют люди
